А в двери той избушки
На куриных ножках
Залазиет дед Щукарь:
«Ну-ка, бабка, собирайся,
Колдуй, вари обед,
Я к тебе в гости буду
Заново жить.
Все, что нынче съел,
Все съедено, все выпито,
Вся твоя посуда
Убрана в ведра.
У тебя теперь полы —
До колен,
У меня не мыты стены,
Нет часов,
В печке трещит полено,
А в печи огня не видать,
На полу гнилье и сор.
Ты пройдись-ка по нем, бабка:
Гадом буду — не увидишь
Ни шороха, ни следа».
«Тьфу ты, дед с приплодом,
Курослеп ретивый! —
Процедила старуха
Сквозь зубы беззубым ртом. —
Не скоро ты придешь,
Не издохнешь с голоду.
Я сама пойду в лес,
Уж я добуду щей!»
Осунув ее щеки,
Дразнит дед Щуку:
— Ты ли не ведьма?
Не бела!
А знай на хомуте
Языком не болтай!
Хорошо — я не дурак,
Что простому не рад.
А поможешь ты мне —
Победу одержу я
В лице сорока братьев.
Не чета мне с хитрецом, —
Отвечает Щукарю, — одним
Не к лицу нам препираться,
И не бросим силы зря.
Приведи сюда, хозяйка,
Хитрую Жар-птицу».
А та в ответ:
Я для вас ничего не пожалею,
Каждой мелочи великой.
На горе-злосчастье стала
Обладать волшебным даром
И жила, напевая,
От Шибальбы в округе,
Хоть была умна она.
Обладала даром снадобий,
Давала всем лекарства,
Она умела так лечить,
Как и в наши дни не все еще умеют.
Ходит в леший лес одна —
На Ивана-Купалу,
Распустит дым столбом,
Черти к ней в избушку
Поскакали толпой,
Позагорать с лужайки
И на воду поглядеть.